Исторический центр Хивы неподготовленного туриста поражает сразу и надолго. Узкие петляющие улочки, по которым катаются на велосипедах дети. Древние минареты, в тени которых сидят разморенные жарой бородатые старики с печатью восточной мудрости на лице. Стук молотка чеканщика. Обмазанные саманной штукатуркой дома с плоскими крышами. Это не сцены из очередного исторического фильма о жизни среднеазиатского города. Это обычный день в Хиве. Хивинская архитектура, какой бы изощренной она не была, меркнет по сравнению с красотами раскрученных Бухары и Самарканда. В Хиве есть кое-что другое — атмосфера восточного города. Живого, настоящего. С людьми, жилыми домами, разогретыми тандырами. Сложно представить, что еще совсем недавно эта сказка наяву представляла собой плачевое зрелище. О прошлом и настоящем Хивы участникам экспедиции "Наследники степи"  рассказал житель этого города, реставратор живописи Куранбай Маткаримов.

Начало реставрации

- Моих предков называли на нашем языке "арбобы" — мастера по части строительства. Если говорили "арбобы", то моих предков понимали. С тех времен еще идет. Мой отец был один из тех, кто начал Хиву восстанавливать. Реставрация по строительству началась после войны, в 50-е. Иногда попадаются старые фотографии — на них видно, что памятники были в ужасном состоянии.

Главные ворота. Мы жили напротив них. Через Ичан-Калу проезжали машины — грузовики, тракторы с хлопком на завод ехали. А ворот вообще не было. А там, где сегодня Куня-Арк, там склады были, стену обломали, сделали ворота для машин. Все стены полуразрушенные были, страшно проехать. Снаружи казалось, что они уже на тебя падают. Их восстанавливали.

Потом, когда стали готовиться к юбилею Амир Темура, много чего еще сделали. Сейчас под крепостью есть дорога. Раньше ее не было, и были жилые дома прямо впритык к стене. Мы думали, как люди не боятся — на них же упасть что-то может!

В 80-е, когда начали реставрацию, были те, кто предлагал не только крепость восстановить, но и всех людей выселить, сделать часы посещения, а на ночь ворота закрывать. Но когда начали жилые дома разбирать по обе стороны стены, посмотрели — что-то пусто становится. И государство само коттеджи построило. Канализацию центральную, водопровод провели. Правильно сделали — санитарное состояние было плохое. Я тоже участок получил, теперь здесь моя гостиница.

Потомок арбобов

Я — не очень большой специалист, но кое-что для себя узнал. Были кружки, дом пионеров. Сперва простые орнаменты учились делать, потом композицию строить, рисовать. Время пошло, я начал работать с резчиками по гипсу. Потом в 82-м году началась подготовка к юбилею Аль-Хорезми (это ученый такой был). На 83-й год назначили юбилей — 1200 лет, и сразу появился большой интерес к реставрации орнаментов. До этого к ним никто не прикасался, а тут взялись за реставрацию. Из Ташкента приехали специалисты, к ним я и попал.

Интерьерные работы начались примерно тогда же, в 82-м году, начали с Таш-Хаули. Очень долго работали на этом объекте, года до 85-го. Потом в Куня-Арк перешли. Потом работали во дворце Нурулла-бая. Его мы закрыли в декабре 83-го и закончили в 87-м в октябре. Там и потолки, и стены, и паркет, и окна-двери нужно было делать.

Интересный дворец. В той части города в ханские времена немцы жили, они помогали отделку дворца делать — теперь в том дворце смешение стилей восточного и европейского.

С 90-х годов по всей республике реставрация пошла очень большими темпами. Здесь, в Хиве, потом в Бухаре мечети, оттуда в 93-м году переехали в Шахрисабз. В 96-м году 600-летие Амира-Тимура, и все, что он построил по всей республике восстанавливали. Самый сложный объект — Аксарай в Шахрисабзе, который мы законсервировали. Потом была мечеть Кок-Гумбаз там же. Наше счастье, что мы туда первыми попали, никто не успел испортить росписи.

Утраченные ремесла

Я когда пришел в реставрацию, начал изучать, очень быстро понял — это не такая работа, чтобы взял, новое сделал и ушел. Не такая работа же! Старую вещь восстанавливаешь, очень осторожным с ней нужно быть. Порядок есть — что можно делать, что нельзя, там свои методы, технологии, правила работы. Та же майолика. Она в Хиве очень пострадала. Мы сразу поняли, что на ней нужно делать только консервацию. Если хочешь полностью восстанавливать, то для этого мастера нужны. А где их искать?

Были времена, когда ремесла притормозились, были трудные времена. В ханстве все стабильно шло. Потом же перемены начались — революция, коллективизация, еще какие-то вещи, которых мои предки не понимали. Их работа была никому не нужна. Когда работа требуется, ты можешь развивать свое искусство, а во времена, когда твоя работа не нужна, все чуть-чуть притормаживается, останавливается.

Все дела так приостанавливались. Допустим, резьбу по гипсу когда жить трудно было, никто не хотел заказывать. Не только у нас, везде это было. Майолика очень сильно пострадала. Это не мой профиль, но все равно я знаю, как это все делается. Это очень сложный процесс. Мастера, которые знали, как это делается, постарели, ушли, учеников мало стало. Потом, когда решили реставрировать, то понадобились мастера. Вот тогда майолику тоже тронули. Вот тогда она уже понадобилась, так сказать. А до этого времени она никому не нужна была, поэтому ее никто не делал. Эта работа требует больших знаний. Раньше люди знали. Загнали в печь продукцию и знали, когда ее забирать, чтобы все одинаково вышло, хорошо вышло.

Не твое творчество

Вы, когда время будет, зайдите в Таш-Хаули в гарем. Как войдете — большой двор, а вокруг балконы — айваны. Там мы только два балкона успели сделать. Остальные я не знаю — кто делал. Они, конечно, были мастера своего дела, орнаменты знали, как писать, росписи. Но что такое реставрация и что такое памятник у них в голове не было. Еле успели восстановить. Они что сделали — на кальку рисунок сняли, потом все росписи содрали, штукатурку сверху, на нее рисунок. Цветом покрасили, какой в голову придет. Вот это и есть варварство. И это не один пример такой! Самое обидное, что то, что уже утрачено, гости видят, фотографируют и думают, что так и было.

Там писать не надо, там консервировать надо! Чтобы потомкам досталось! Суть дела в этом. Очень легко убрать, похожую роспись сделать и с этим жить. Очень легко. Но этого нельзя делать. В свое время мечети, другие помещения превратили в склады — их оштукатурили. Мы эту штукатурку сняли, под ней росписи появились. Цвета сохранились, но они же меняются. Время, холод, жара, дождь, снег ветер — все рушат года. Чтобы найти оригинальные краски, пришлось кое-где разбирать, искать те части, где балки заходили в стену, куда воздух и вода не попадали. Там мы краски находили. Дальше колер подобрать подтонировать — дело рук. А еще краска там шелушилась. Ее надо не содрать и сверху нарисовать, а приклеить на новое место. Расчищали, конечно, потом, тонировали, укрепляли. Где исчезло, дополняли. Может оно и грязно смотрится, грубо, не так красиво. Но мы вернули, как было.

Или вот помню, как нас на один месяц отправили в Петербург к местным реставраторам. Там у них есть орнаменты тоже, но там же все богаче. Я тогда прочитал книгу по реставрации Исаакиевского собора. Это моя большая удача была. Там весь порядок был описан. Я из этих техник здесь кое-что применял, на Таш-Хаули, да и не только там. Глазурь с майолики отслаивается. Изнутри из глины соль идет, сама плитка из-за этой соли в порошок превращается. Глазурь еле держится, чуть руками тронешь — рассыплется. А мы как делали — взяли марлю. Сверху на нее столярный клей: засохнет — схватится, намокнет — снова размякнет. И марлю с этим клеем наклеили на глазурь. На следующий день эта марля засохла, мы ее вместе с глазурью спокойно сняли, плитку поменяли, глазурь назад поставили. Сама родная вещь на своем месте осталась. Хорошо!

Суть дела

Сегодня мы живем, поживем, уйдем. А жизнь идет. А суть где? Нас когда реставрации учили, говорили так: "Вы можете еще красивее сделать. Но это уже ваше будет, а не из истории. Зачем так делать? Нельзя так делать! Дети должны знать, что 100, 200, 300 лет назад их деды смогли сделать, что умели". Одну майолику возьмем. Тогда измерительных приборов не было, газа не было. Они жгли дрова, знали, когда плитку положить, когда убрать, а делали прекрасные вещи. А сейчас, когда температуру контролировать, можно одной спичкой газ зажечь, он постоянно гореть будет. Почему сейчас не так же получается, почему тогда красивее делали? Вопросов много. Не можешь сделать — пусть останется, кто-то потом научится. А ты сохрани, как есть. Мы так и делали.

Я сам знал орнаменты, это у меня было. Но потом я учился реставрировать, и это уже совсем другое. Вовремя нас научили. Может быть, если бы не научили, то мы бы и сами те айваны так содрали. Грязновато получилось. Нас тогда торопили. Вообще, когда торопят, плохо получается. Потом смотришь на свою работу и думаешь: "Вот если бы дали время, можно было бы совсем хорошо сделать". Может быть, потом кто-то решится полностью восстановить, у кого опыта больше. Есть реставраторы мирового класса, нам до них еще далеко. Но что могли, мы делали.

Материал подготовлен в рамках экспедиционного проекта "Наследники степи", организованного при поддержке Вестей.RU и компании The North Face Russia. Следить за новостями проекта и смотреть уникальные фотографии из Центральной Азии мы можете на Вестях.RU, а также в официальной группе экспедиции "Наследники степи".